Все-таки розыгрыши общества содействия обороне и т.п. были намного интереснее, нежели лотереи ОГПУ и т.д.
Итак, какая повесть без главных героев? Давайте знакомиться с Яковами. Яков Лазаревич Авиновицкий - родился в Гродно, Российская империя, в 1899. По гороскоппу Рак (да, это важно). Так как, увы, - да, то в молодости состоял в Бунде, работая параллельно учителем. В самом конце 1918 г. мужественно вступил в партию большевиков, впоследствии обернувшимися совершеннейшими коммунистами.
Белорусского товарища выдвинули в руководящие чекисты марионеточного Лит-Бела (была такая красная народная республика, не забивайте себе голову). После ликвидации (польскими штыками) республики, опыт товарища Авиновицкого не был забыл - его делают комиссаром, в качестве которого он и трудится на фронтах гражданской войны.
Ну-ну, не совсем, чтоб на фронтах, не волнуйтесь. В основном, в тылах: следит за правильной подготовкой военно-технических специалистов, в том числе и в модной химической войне. Большевики вообще переоценивали газы, в основном потому, что в 1917 г. разваливающаяся дисциплина русской армии привела к непропорционально большой роли этого оружия. Так как бывшие солдаты императора в свои противогазы разве, что не гадили (хотя, случалось и такое), то каждая атака немецкого химического оружия собирала огромный урожай жертв, а, главное, окончательно подрывала боевой дух бойцов Республики. Это одна из недооцененных страниц войны на Восточном фронте, но сейчас не об этом.
В общем, с Деникиным, Колчаком или Врангелем Якову Лазаревичу сойтись не довелось, зато он скрестил баллоны с самим Антоновым. Да-да, именно там, где химическое оружие против крестьян и прочие ужасы. Партия оценила успехи товарища Авиновицкого и отправила его на химию.
С середины 20-х гг. Яков Лазаревич занимал роль
Вот его, так сказать, лицо.
Но с конца 20-х гг. у товарища Авиновицкого появился недруг, можно сказать завистник и конкурент. Знакомьтесь, Яков Моисеевич Фишман, тоже химик. Биография у Якова Моисеевича намного ярче, этого не отнять.
Во-первых, он родился в Одессе в 1887 г., а это уже немало. Во-вторых, по гороскопу Овен, а это тоже имеет значение, да
microzmija? В отличие от скромного бундовца Якова, недоучившийся студент физмата Яков сразу начинает заниматься делом, т.е. революцией.Учительствуя для прикрытия, он записывается в партию социалистов-революционеров и начинает взрывать старую Россию бонбами. Фишман сражается с царскими сатрапами в Питере, лично организовывает убийство главы русских патриотов-черносотенцев в Одессе, и вообще ведет себя как будто у него девять жизней.
Опричники кровавого Николашки скрежетали зубами, но по суду ничего доказать не могли, ибо свидетелей товарищ Фишман не оставлял. Тогда его загребли просто за политику, то бишь членство в террористической организации.
Не таков был наш Яков Моисеевич, чтоб покорно сидеть в ссылке
Фишман возвращается в Россию, ставшую свободной. Быстро сообразив с кем ему, он становится левым эсэром, штурмует Зимний и участвует в подготовке убийства германского посла (лично готовит те самые бонбы), из-за чего и попадает под красную опалу, а позже в тюрьму. Между этим (опалой и тюрьмой) Яков Моисеевич
Тем не менее, советская власть, как известно, была очень гуманной. Она, что-то рассмотрела в моторном Яше и после того как он покаялся в политических ошибках, нашла ему место. Товарища Фишмана отправляют на дипломатическую работу, а именно - вредить Италии, одновременно покупая в ней всяческие механизмы и т.п. достижения ихней научно-технической буржуазной мысли. Этим же он занимался до 1925 г. в Германии.
И вот, в том же году его возвращают в СССР и назначают начальником Института химической обороны, а немногим позже и главой соответствующей секции ОСОАВИАХИМа.
Вот его героическая ряха, простите, морда, виноват - лицо.
Так сошлись пути-дорожки двух химических Яковов. За одним - комиссарство без советской тюрьмы, за другим университетское образование и вообще бурная боевая биография. А потому немедленно началась ведомственная газовая война.
В этой войне Авиновицкий сразу попал в положение обороняющегося. Все дело в том, что... но пусть лучше скажут члены контрольной комиссии, -
За время пребывания на курсах проявил себя как бюрократ. Устроил на службу при курсах родственников жены (сестру, брата). В течение 2-х лет переменил около 6—7 прислуг, в то время когда жена нигде не работает и вполне здорова. Во взаимоотношениях с членами партии не проявил товарищеских отношений. Во время проверки не хотел допустить в комиссию одного из бывших военнослужащих курсов, который имел желание дать некоторые сведения в комиссии. Отдал распоряжение о выводе его из здания. Имеется материал о неправильном израсходовании денежных средств по назначению и получении курсового выпускного обмундирования. Наклонность к раздуванию склок и проявил себя невыдержанным на собраниях, допуская ряд ругательских выражений при разборе дел товарищей — членов партии.
Поэтому, так как Яков Моисеевич не мог взорвать милейшего Якова Лазаревича, он принялся, так сказать, подрывать его позиции главного по химии, пользуясь своим служебным положением главы института и промахами последнего. Вот в 1928 г. член реввоенсовета СССР Муклевич докладывал об этом наркому обороны Ворошилову, -
... я разобрался в порученном мне Вами деле. Я имел продолжительный разговор с т.т. Фишманом, Авиновицким... ознакомился со многими документами и пришел к следующему заключению:
1) Все «принципиальные» разногласия между тов. Фишманом и тов. Авиновицким в их взглядах на постановку военно-химического дела сводятся к тому, что тов. Авиновицкий желает и впредь сохранить за возглавляемыми им военнохимическими курсами то руководящее значение, которое они имели в химическом деле до образования Химического управления. Тов. Авиновицкий считает, что курсы являются не только учебным учреждением, но и научно-исследовательским и поэтому установка тов. Фишмана, что нужно научно-исследовательскую работу сосредоточить в химическом институте неправильна; также неправилен перевод некоторых специалистов, работавших ранее в лабораториях курсов в лаборатории института и Химического управления.
2) Попутно выявилась разница во взглядах на организацию химического дела. Фишман считает, что все химическое дело должно быть сосредоточено в руках Химического управления, а тов. Авиновицкий это оспаривает и полагает, что тов. Фишман должен только снабжать армию химическим имуществом, а вопросы учебно-боевой подготовки должны находиться в руках инспекции ГУРККА.
3) На почве вышесказанного и возникли чрезвычайно острые личные трения между указанными товарищами, причем тов. Фишман выявлял тут больше активности, чем тов. Авиновицкий. Все дело о знаменитом «плагиате» притянуто тов. Фишманом за волосы для того, чтобы опорочить тов. Авиновицкого. Тов. Фишман, как начальник управления, чрезвычайно активен, вкладывает очень много сил и энергии в порученное ему дело, но вместе с тем излишне мелочен и самолюбив.
4) Тов. Авиновицкий очень сильно скомпрометирован поднятым против него тов. Фишманом делом, так как решение ЦКК, особенно пункт, предлагающий ему возвратить спецам неправильно полученный гонорар за чужой труд, известен в химических кругах и комментируется не в пользу тов. Авиновицкого. Кроме того, его взгляды на роль Химического управления расходятся с постановлениями Реввоенсовета.
Раздав всем сестрам по серьгам, Муклевич (его, кстати, расстреляют, но вы и так это знали, верно?) приходит к следующему выводу: убрать следует тов. Авиновицкого, как человека значительно менее ценного для химического дела, чем тов. Фишман. А для обуздания мелочности и самолюбия последнего - назначить к нему грамотного руководителя (тут, походя, Муклевич пинает известного нам Дыбенко, который химии не знает
Яков Лазаревич защищался как лев, -
По поводу моей «аттестации», представленной начвохиму Фишманом на рассмотрение ВАКа, строго говоря, не следовало бы и писать, если б она не была бы, сама по себе, деянием, предусмотренным ст. 470 «Положения о прохождении службы»... в самом деле, Фишман аттестует начальника и комиссара ХКУКСа, пробывшего в роли комиссара его шесть лет и начальника — два с лишним года (все годы в одном и том же вузе), имеющего, как видно из приложенных документов, «кой-какие» заслуги перед школой, так, как будто он имеет дело с случайно «за 2 года» попавшим на химическую почву семенем.
Единственное положительное, что он установил во мне «за 2 года» — 1) «политическая подготовка достаточная», 2) «недурной (!) администратор». Ни слова о моих педагогических умениях, о том, как я руководил кафедрой химической подготовки — предмета, созданного мною и проведенного в восьми пехотных отделениях. А ведь начхимы уже в этом году из войск прислали в школу отзывы (были вывешены 25.2.29 г. на годовщине ХКУКС) о «искусном методисте» (ребята хотя и преувеличили, но это характерно). Наконец, в этом же духе выпускники 1927 года высказались на выпускном вечере в присутствии зампреда РВСР тов. Уншлихта и члена РВСР тов. Муклевича.
Наконец, где оценка руководства начальника и комиссара ХКУКС методической работой ХКУКС, полевой работой ХКУКС, научно-исследовательской работой их по линии обучения армии (ведь по этому поводу я имею благодарность начальника Октябрьского лагсбора — приказ № 72 от 8.8.1927 г.). Жаль, что в аттестационном деле за 1928 г. нет отзыва политоргана о моем руководстве парторганизацией. Словом, обо всем, что именно характеризует начальника и комиссара, у Фишмана ни слова. Ясно почему: ему нужно «зааттестовать»!
Интересно, однако, к каким приемчикам он прибегает!
Далее, в этом письме, адресованному начальнику кадров - я упростил этот совдеповский главкомпомордовский новояз - Гарькавому (и да, его тоже, ха-ха), Авиновицкий скрупулезно перечисляет все обиды и притирки
Я был снят с должности начкома на основании введения Фишманом в заблуждение руководящих органов. Однако, пока Фишман в ВОХИМУ, я сам не хочу работать в химвойсках. Продолжая интересоваться этим делом (кстати, работал в нем больше Фишмана, тоже, как будто имеющего не совсем «академическое военное образование».
Но Фишман не унимался, а наоборот, наносил новые и новые удары. Доведенный до отчаяния, Яков Лазаревич покинул РККА и на два года ушел в гражданскую жизнь - учить пэтэушников химии и прочим премудростям. Яков Моисеевич торжествовал.
Через два года он, уже в качестве начальника Химического управления всея РККА, милостиво предложил поверженному сопернику должность руководителя новоиспеченной (на газу! вы понимаете, да? это игра слов, ах-ха-ха!) Военно-химической академии все той же РККА.
...
Что, думаете все? Конечно, не думаете. Есть еще эпилог. Товарищ Авиновицкий руководил академией... вместе, хором - до тысяча девятьсот тридцать седьмого года! верно, так и есть. В том же году арестован, осужден как фашист и расстрелян. Победил Фишман?
Не совсем. Яков Лазаревич еще гулял московскими парками, а Якова Моисеевича уже как два месяца допрашивали чекисты - а забыл ли он свое эсэровское прошлое? В любом случае, ему его точно не забыли. И... а, смотрите, нет.
Фишману удается остаться под следствием и пережить товарища Ежова. В 1940 г. ему на всякий случай все-таки дают 10 лет, отправляя химичить на шарашку. После войны освобожден, послан руководить разными институтами, по той же специальности. Что, теперь точно все? нет, не все.
В 1949 г. опять арестован и вот уже, казалось бы, ну - ан снова нет! Послан в Норильск, опять на какую-то научно-шарашечную деятельность, но уже в промышленности. После смерти Самого не сразу, но реабилитирован - и тоже, на несколько месяцев раньше чем кроткий Яков Лазаревич - после чего следуют шесть лет персональной пенсии и почетная смерть в Москве.
Кто победил? Ответ очевиден - победила советская химия.