Защитим территориальную целостность рейха! Карта старая, но это неважно - это все тот же первый рейх
На этот раз христианское воинство возглавил курфюрст Бранденбурга Фридрих I, некоторым образом заменивший другого Фридриха, тоже первого и тоже курфюрста, но саксонского. Тот, когда-то грозный победитель гуситов, не выдержал новостей с Южного фронта и умер, как говорят, от огорчения! Беднягу можно понять, и только высоким чувством имперского патриотизма можно объяснить принятые на себя бранденбургским курфюрстом тяжелые обязательства. Первый северный Гогенцоллерн не вполне разделял упрямство императора в отношении богемцев, очевидно предлагая в качестве решения старую-добрую методу: дайте им время и пусть они перебьют себя сами. Для Сигизмунда, которому огромных трудов стоило хотя бы локализовать очаг ереси в одном королевстве, этот либерализм был совершенно непонятен, благо и термина-то такого еще не существовало. Термина не было, а табориты были, и с этим нужно было что-то делать. Сам император был занят королевскими делами в Венгрии: еретики еретиками, а османскую угрозу никто не отменял.
И все-таки, быть может если укрепить военное руководство с
Увы, в сложившейся обстановке всем было не до истории, а табориты и вовсе ее отвергали, создавая свою. И войско Четвертого богемского крестового похода зашагало по дорогам и гатям, за любимым легатом. Как говорится, принимай нас Влатва-красавица!
Новые сражения
Началу операции предшествовала хорошая новость - большое войско гуситов (около полутора десятка тысяч), выступившее в Австрию, был основательно побито тамошними риттерами и бюргерами во главе с эрцгерцогом. Крестовое воинство приободрилось, на молоденького кардинала (он был им всего год) посматривали с приятностью, ветераны Куттенберга и Праги утирали слезы - отмщение близко! Деятельный Фридрих хотя и вел войско нехотя, но подготовился как мог крепко: было много осадных машин и кое-что еще, в запасе. Это, однако, не помешало крестоносцам двигаться несколько налегке: зачем нам лишние обозы, решил бранденбургский курфюрст, все равно
К сожалению, были у этой фридриховской стратегии и определенные минусы: во-первых, Богемия разорилась окончательно, т.е. совсем, так что прокормить многочисленные гуситские фракции уже не могла (что и сказалось в дальнейшем), а во-вторых, в этот раз армия крестоносцев состояла преимущественно из имперской калечи: всех тех, кто рискнул целостностью своего черепа ради спасения души и, возможно, посвящения в рыцари. Вдоволь награбившись, они возвращались домой, искренне считая свою задачу выполненной. Таким образом, по мере продвижения по непокорному королевству, войско курфюрста и кардинала таяло, а силы Голого и Малого Прокопов (вожаков-мерзавцев таборитов) наоборот, возрастали.
Атмосферу крестово-имперского братства по оружию отравляли споры о том какой по счету это поход: одни утверждали, что третий, ибо экспедиция австрийцев к Ауссигу за таковой считаться не может - другие, снисходительно улыбаясь, объясняли, что несомненно четвертый, так как битва при Ауссиге одна из самых упорных в этой войне, а бегство от таборитов при Куттенберге или Дойчеброде вообще за сражения считать нельзя. Случались и драки, но сердца, как правило, смягчались при виде замыкавшего походную колонну вагенбурга - один его вид успокаивал, измученное всей этой затянувшейся историей с чашами и жарой лета 1427 г., крестоносное воинство. Это и был запас курфюрста Фридирах, захватившего создавшего свой вагенбург в соответствии с принципом клин клином вышибают.
Соединившись со своими, все еще многочисленными, чешскими сторонниками, войска курфюрста и легата принялись занимать отдельные города и вообще делать все что обычно делали крестоносцы в Богемии. Было их до двух десятков тысяч, а скорей всего около пятнадцати, включая небольшой контингент английских лучников из охраны Бофорта. Впрочем, если верить чехам, то в походе участвовали все английские армии Столетней войны, начиная с Креси и заканчивая Азенкуром. Император Сигизмунд был иного мнения о численности и силе собственной рати, а потому жестоко попрекал Фридриха нераспорядительностью и вялостью: я-де вам целого легата из Рима выписал, а вы войско приличное собрать не сумели! Малочисленность и слабость личного состава подтверждается малыми замыслами крестоносцев: они более стремились обогатиться, нежели прославить себя в боях с еретиками. Никто не ставил себе задачей сокрушить, совершенно уничтожить врага, как это бывало прежде. Теперь намного приятнее было занять тот или иной городок. Так курфюрст и легат оказались под Таховым, население которого (о, конечно) поддержало своих католических сородичей.
Приятный процесс уничтожения изолированных отрядов гуситов прервался самым неприятным образом - появлением на горизонте соединенных сил мятежников под водительством Прокопа Голого (тьфу). Их было примерно столько же или даже чуть больше чем крестоносцев, но перспектива сразиться с ужасным табором еретиков резко охладила рыцарские амбиции большинства участников похода. Покуда их руководители высылали навстречу подходящим врагам отряд конницы, стараясь выиграть время для развертывания главных сил, в лагере началась паника. Говорят, что причиной стал пожар, или даже несколько - такое бывает, когда войско нестройное и вынуждено быстро сворачивать свои палатки. Но постыдная правда заключается в том, что крестоносцы попросту отчаянно трусили: большая их часть разбежалась еще при приближении гуситов, сделав ноги в сторону Баварии. Местные, лояльные чехи, видя такую постановку дела в освободительной армии, тоже предпочли разбежаться. Некуда было деваться только воинам курфюрста, лучникам кардинала и жителям Тахова - последние уже хорошо знали о том, что ждет их город после победы таборитов. Кардинал-легат никак не мог решиться, что же ему делать: оставаться на месте или отступать? завязалась какая-то потасовка и главное знамя упало на землю. Ну, все, проиграли поход - решили оставшиеся крестоносцы, начав расходиться. Тут, по легенде, Бофорт попытался объяснить им, что окончательное решение еще не принято и бой вполне может состояться, но его уже не слушали. Подошедшим к месту предполагаемого сражения гуситам оставалось лишь прикончить нескольких бедолаг, по тем или иным причинам остававшимся еще на поле несостоявшейся битвы.
После этого они обратились против Тахова, который в течении недели защищался его жителями с крайней упорностью, несмотря на сокрушительный огонь многочисленной таборитской артиллерии. Наконец, крестьяне ворвались в город, но остатки защитников засели в замке и продолжали отчаянно отбиваться. Но и они, в числе нескольких сотен, были вынуждены сдаться через несколько дней. Этим смельчакам повезло: торжествующие адепты милосердного учения Гуса как раз перебили значительную часть мужского населения Тахова, на время насытив свою жажду мести, а потому пощадили их. Прокопу достались многочисленные трофеи - те самые пушки, осадные машины и бесславно брошенный вагенбург курфюрста Фридриха. Четвертый (или третий?) крестовый поход против гуситов провалился, закончившись позорным бегством без боя. В далекой Венгрии радовался Сигизмунд: видите, дело не только во мне, злорадно думал он.
Тем временем - т.е. уже в следующем году - гуситы предприняли ряд рейдов по Священной Римской и Венгрии, мстя за разрушенную Богемию. Не считая отдельных стычек, боев и осад не было. Бюргеры предпочитали откупаться, а фюрсты сидели в замках, встревоженно ожидая реакции императора: воевать где-то в Богемии - это еще полбеды, но теперь табориты нарушили негласное правило и заявились сюда, к ним, что дальше?..
В эти дни (читай - года) окончательно впал в ничтожество уже известный нам литовский Сигизмунд: его переписка с императором была обнаружена, а сам он арестован и, впоследствии, изгнан. Князь еще пытался играть какую-то роль и долгое время с небольшим отрядом подвизался на подмостках богемской сцены, но все же был вынужден окончательно покинуть гостеприимное королевство и удалиться в свою Литву, чтобы помереть там от междоусобицы.
Следующие несколько лет гуситы провели в приятных походах на имперские земли. Огромные (общей массой до 50 т. человек) колонны двигались по зажиточным германским землям, оставляя после себя выжженные полосы: доставалось деревням, города гуситы, как правило, не трогали - те откупались или же были хорошо укреплены. Второе, впрочем, никак не мешало первому. Имперские князья, между тем, вырабатывали хитроумные планы битв, но гуситы налетали как саранча, а когда у фюрстов и курфюрстов было все уже решительно готов - войско, пушки, план -,то скрип колес таборитов уже раздавался в совершенно другом месте. И так несколько раз - отдельные удачные стычки ничего не решали и не меняли.
Взвыв, сословия рейха обратились к императору Сигизмунду: наведи, собака, наконец-то феодальный порядок в своем богемском королевстве. И Сигизмунд опять было решился ехать. Ехать в Богемию, вместе с Пятым крестовым походом! Или четвертым. Правда, сначала он, наученный горьким опытом, попытался все же договориться с мятежниками, апеллируя к здравому смыслу, но задававшие среди гуситов тон крайние провалили все дело. Что же, пришлось опять воевать.
Император Сигизмунд выстоял в жесточайшей борьбе с
И еще раз
Папа Мартин помер, разбитый параличом. Кардинал Бофорт сжигал в этом время Орлеанскую деву. А новый Папа отправил в качестве легата одного не в меру деятельного кардинала по имени Джулиано Чезарини - подальше от себя, поближе к цепам и бомбардам. Итальянец должен был закончить начатое англичанином. Ну или закончиться сам. Наслышанный о боевых качествах врага, он прибыл в императорский лагерь с крупным эскортом из итальянских солдат.
На этот раз войско было несколько крупнее чем в прошлый поход, но все равно потенциально уступало в численности врагу: в самом деле, табориты легко находили новых бойцов в разоренной ими же стране - куда было податься простому крестьянину с семьей? только в лагерь, к таким же. А вот Сигизмунду в этом смысле пришлось значительно тяжелее: князья предпочитали теперь держать свои войска при себе, для защиты собственных земель, императорская казна за годы войны богаче не стала, а находить новых желающих съездить повоевать Прагу, после провала предыдущих попыток, стало весьма трудно. Поэтому имперско-крестоносное воинство и в этот раз представляло собой весьма хрупкий механизм, бывший намного слабее нежели аналогичные армии начала 20-х гг. Император это осознавал, а потому к анонсированному им же походу присоединятся не спешил, прислав на воеводство нелюбимого бранденбурского курфюрста. Гогенцоллерн уже слышал о набеге врага на соседнюю Саксонию и предпочитал не ждать покуда им вздумается дойти до его маркрафства. Конечно, курфюрст Фридрих был прав и для всех стало бы намного лучше, коль таборитскую гадину задушили бы в пеленках, но... В общем, крестоносцы неспешно собирались, благословляемые новым легатом. К лету выяснилось, что Сигизмунд опять решился, но теперь уже не ехать: опытный император сердцем почуял беду и предпочел, чтобы его имя не связывалось с подвигами пятого нашествия. Он пожелал своим войскам хорошего настроения, призвал держаться и обещал, что на врага со всех сторон навалятся австрийцы и венгерцы, он-то им уж отписал, указав детальный план кампании. Горько вздохнув, армию повел Фридрих.
Его командиры долго обсуждали с чего начать
Фридрих принялся руководить и скомандовал: назад! имея ввиду, разумеется, не всем, а своей части войска. Но, заметив как отходят бранденбуржцы, заволновались саксонцы другого Фридриха, тоже курфюрста, но не того Фридриха, который умер от огорчения, а его сына, Второго. Вот. Они заволновались - это, что же, простите, бегство до боя? не дадим опередить себя! И дали деру. Таким образом, к моменту начала гуситской атаки на передовые позиции имперцев, в бою с той стороны участвовали одни баварцы и немножечко венгров с итальянцами. Разумеется, они тоже стали отступать, ибо несколько десятков тысяч обозленных таборитов - это очень страшно, особенно после первого, второго, третьего и четвертого походов в Богемию. Началось бегство, итальянцев Чезарини табориты быстро прикончили и принялись за немцев, пытавшихся уйти вслед за бежавшей армией со своими обозами. Существует и более романтическая версия, в которой табориты преследовали пушкарей, но это явная чушь: кто бы стал рисковать жизнью, вытаскивая бомбарды? нет, речь положительно должна идти о возах со всякими приятностями. Кардинал и курфюрсты бежали, вместе со всем войском, но обоз и осадной парк достались победителям. Таким образом, правителю Бранденбурга блестяще удалось повторить собственный триумф 1427 г. и проиграть сражение безо всякого боя. Говорят, что Чезарини бежал переодевшись в
Поражение привело к новому раунду переговоров, теперь уже на Базельском соборе. Высокие договаривающиеся стороны пришли было к компромиссу, но потом все-таки расстались без договоренностей: новый Папа посчитал, что собор хочет сместить его и распустил, а табориты, как всегда, были против договоренностей с императором. В это время они провели свою интервенцию, вмешавшись в войну двух братьев - польского короля и его младшего брата, нового князя Литвы. На стороне последнего выступал Сигизмунд и тевтонцы, а раз так, то вперед, на орден! Половину 1433 г. колонна таборитов разоряла орденские земли и тевтонцы, несмотря на все предыдущие победы над поляками, вынуждены были замириться, в силу тяжести войны с таким неприятелем. Польский король поспешил выдворить своих благодетелей обратно, опасаясь роста их влияния и порицания со стороны католического мира. Любопытно, что наши герои ничтоже сумняшеся помогли католическому королю устоять в борьбе с православным воинством Литвы.
Прокопы смотрят на свой народ: тот готовится их убить
Последние залпы
Но, в эти годы гуситской экспансии начались и тяжелые поражения. В битве у австрийского города с прекрасным названием Вайдхофен-ан-дер-Тайя войска эрцгерцога внезапной атакой наголову разгромили 6 т. гуситское скопище, возвращающееся из похода, убив или пленив почти половину мятежников. В Баварии пфальцские рыцари ворвались, после внезапной атаки арбалетчиков, в таборитский вагенбург и уничтожили его целиком, разом лишив мятежников 2 т. бойцов (при собственных потерях в десяток убитых и сотню раненых). Ужас от этой победы в лагере врага превысил все материальные последствия - табор уже не
Тот факт, что их войска стали терпеть неудачи (и какие) в боях с внешним врагом, не добавил Прокопам дипломатичности к врагам внутренним, т.е. всем тем, кто хотел закончить наконец-то войну и начать оправляться от ее последствий. Для таборитов, живших
Пилзен (Пльзень, на шешском) - чудом (мужеством и умом жителей) уцелевший католический форпост в Богемии. Именно туда ударили табориты, осадив его 15 т. армией с осени 1433 г. Не меньше 40 пушек бомбардировало город, но защитники делали смелые вылазки и стены устояли. Среди таборитов начался голод - Чехия, как мы помним, была уже достаточно разорена. Крупный табор был выслан на фуражировку в Баварию, где и погиб. Среди осаждавших начались поиски виновных, склоки, даже бунты. Моральных дух упал и, несмотря на то, что осада велась вплоть до середины 1434 г., кампания была проиграна: неспособность таборитов захватить город была продемонстрирована слишком очевидно. Осада, после баварского погрома и нарастания напряжения в Праге, велась из рук вон плохо - враги преспокойно заводили в город целые продовольственные колонны, пользуясь бездеятельностью осаждавших. Между тем, против радикалов уже сложилась коалиция чашников, католиков и немцев (Богемская лига), наступало время решительной борьбы.
Вернувшиеся из тевтонского похода ветераны-сиротки выправили баланс, но аккурат в это время была окончательно потеряна Прага. Сторонники таборитов, та самая толпа недоумков, что устроила когда-то дефенестрации, была безжалостно вырезана, вместе с таборитскими бойцами. Прокоп Голый отступил из города, вызвав к себе на подмогу Прокопа Малого - весной 1434 г. войско чехов соединилось, изготовившись встречать богемцев. У еретических чехов было около 11-12 т. человек, у их католических противников - примерно 13 т. Опытные Прокопы поступили так же как и всегда - построили вагенбург на высоком холме, собираясь играть от обороны. Безупречная в прошлом тактика, почему бы ей не сработать и в этот раз? Кавалерия была выведена из табора, как в славные времена битвы при Ауссиге. А вот и богемцы, сражение началось!
Началось, но очень вяло. Войска лиги долго обстреливали лагерь таборитов из пушек, отчего последние даже возроптали. Но вот богемцы не спеша выстроились в атакующие колонны, прикрылись боевыми возами и пошли в бой. Командиры лиги даже спешились, чтобы доказать свою решимость остаться на поле боя со своими бойцами, в том или ином виде. Атака началась, но как-то неуверенно - под выстрелами таборитских пушек богемские солдаты сначала видимо оробели, а потом и вовсе начали отходить. Наш шанс, решили Прокопы - а может быть и не Прокопы, ибо войско таборитов было настроено истерически и крайне болезненно пережило обстрел из пушек - контратака началась! Из табора хлынула толпа, побежавшая на врага. Но паника оказалось обманом или, скорей всего, была остановлена вождями богемцев, специально пославшими отдельный отряд в бой, чтобы выманить врага. Тот факт, что табориты купились на эту, примитивнейшую в сущности, уловку, говорит об определенном надломе во всем их движении. Выбежавшие оказались перед лицом боевых возов врага и масс его пехоты, палящей по ним в упор. В этот момент с фланга ударила конница и все было кончено: лучшие силы погибли в этой атаке. Преследователи ворвались в лагерь буквально на спинах бегущих, оба Прокопа погибли на стенах этих передвижных крепостей, их всадники, счастливо избежавшие рубки, бежали как только исход боя определился. Семьсот сдавшихся были загнаны в сараи и сожжены (да-да), еще 2-3 т. погибло на поле боя. Политически радикалы были уничтожены, с военной точки зрения они держались еще полтора десятка лет, давая знать о себе мелким нападениями или вялотекущими осадами. Но к большой европейской истории это уже не имело никакого отношения.
Разгром таборитов открыл дорогу политическому урегулированию. Война между мятежным королевством и империей фактически преркатилась в 1434 г. После сражения при Липанах (а именно так называлась деревушка близ которой богемцы одолели чехов) случилась только одна битва: чешские немцы разбили остатки таборитов у одноименной горы, уничтожив отряд в тысячу врагов.
Начался торг. Прежние запросы гуситов, даже умеренного их крыла, были безнадежно отброшены - их положение не позволяло упираться слишком сильно. В любой момент Сигизмунд мог собрать шестой или, черт побери, седьмой поход - и покончить с ними окончательно. Поэтому подписанные в 1436 г. Пражские компактаты были довольно тяжелы - в обмен на политическую и экономическую амнистию чашникам (и положительного разрешения обрядового чашного вопроса), последние признали власть Сигизмунда и империи. Впрочем, бои еще вспыхивали: саксонский курфюрст в 1438 г. перебил или пленил 4 т. таборитов, положив конец их путешествиям - отныне только старый Табор удерживался ими в Богемии, он выстоит еще четырнадцать лет неспешной блокады.
Послесловие
Что же все-таки произошло в Богемии, с чем мы там столкнулись?
Религиозный пыл прикрывал национальные (да, именно так) интересы чехов, совершенно стушевавшихся на фоне германского засилья. Раскол богемской элиты на чешскую и богемско-католическую высвободил тектонические силы таборитов-крестьян. Мелкий дворянин Жижка дал им достойного вождя. Поддержка национально ориентированных горожан - на первых порах - возможности противостоять имперской военной машине. Каких-нибудь сто лет назад из подавили бы не моргнув и глазом, как давили всегда и везде, но теперь фанатичная религия объединила массы, новые технологии дали им оружие, а численность сделала опаснейшим противником. Табориты смогли подняться за счет борьбы имперских властей с умеренными гуситами-чашниками, фактически же, хотя об этом и не говорилось прямо, цели радикалов были далеки от национальных и даже экономических. Возможно, что Жижка и вынашивал что-то более основательное, но у его наследников и подавляющего большинства войска была самая простая, желудочная программа: продолжение паразитического образа жизни за счет ресурсов Богемского королевства. Прекращение войны, на любых условиях, делало их существование бессмысленным, выводя таборитов за рамки существующей социальной лестницы - крестьянским массам, ощутившим невиданных дух всевластия, предлагалось вернуться к земле. Никогда! и табориты сражались истово, упорно. Но, как только их организация потерпела поражение - тысячи идейных бойцов преспокойно стали наемниками, это более соответствовало их действительному настрою чем лозунги о вере. От наемников профессиональных они отличались лишь тем, что, пожалуй, больше любили сам процесс, а не оплату: привольную жизнь воина, казавшуюся им раем. Да и кто бы отказался идти от одной легкой победы к другой, грабить и сжигать ненавистные города? Для остальных это было невыносимо (поэтому имперское воинство неизменно находило себе многочисленных сторонников в каждом походе), но таборитам такая жизнь нравилась.
Покуда речь шла об обороне стратегической и тактической - они были почти неуязвимы. Но попытка поиграть на многих досках сразу привела к прискорбному распылению сил и конечному разгрому. Хотя, конечно, он был неизбежен в любом случае.
Намного понятнее и проще (а потому жизненнее) была программа чашников, попросту устроивших насильственный передел собственности за счет католиков. В этом смысле умеренные гуситы победили, пусть и ценой разорения собственного королевства: амнистия сделала их приобретения окончательными. Случившаяся столетием позже в северной части империи секуляризация во многом основывалась на этом успехе чашников. Им удалось, пусть и не без больших затруднений, выполнить свою программу-минимум. Что же до собственного короля и прочих внешнеполитических игр... скажем так, не вышли весом. Даже в том виде, в каком существовала империя в первой половине 15 века, не могло быть и речи о выходе из под ее влияния. Впрочем, такого рода задачу умеренные гуситы никогда серьезно и не ставили - да, пожалуй, и не могли.
Императора Сигизмунда можно похвалить за примерную устойчивость, позволившую ему пережить ужас долгое время удачного и процветающего еретического очага в сердце собственных владений. Настойчивость, с которой он отвергал условия таборитов и посредничество иных сил, принесла ему свои плоды: Сигизмунд пережил всех и все-таки стал богемским королем. В остальном, разумеется, это была крайне расточительная трата сил, приложение которым можно было бы найти в иных местах: защищая Балканы или сокрушив поляков, поддержав в нужный момент Тевтонский орден. Увы (или к счастью?), эти возможности были упущены.
Состоявшаяся в рамках возрождения пехоты и высвобождения острого народного (национального) чувства война носила крайне болезненный для всех характер. Небольшой народ, почти лишенный собственных элит, показал себя сильным и умелым противником, способным долго и успешно сопротивляться профессиональным воинам Священной Римской империи.
Но, пожалуй, этой войны лучше было бы избежать. Многих войн лучше было бы избежать, но этой - особенно.