Третью годовщину войны противоборствующие блоки встретили в состоянии брожения. Как правило, считается, что с социальными или этническими проблемами сталкивались исключительно Центральные державы и Россия, но это не так. Тылы западных союзников тоже лихорадило, причем на всех уровнях. Во Франции периодически вспыхивали городские бунты и забастовки, не говоря уже о серии армейских мятежей, продлившихся значительную часть 1917 г. Пуалю даже захватывали города и провозглашали новые правительства, по старой традиции. В Великобритании набирало силу антивоенное движение, участники которого отказывались служить в вооруженных силах. Попытка начать призыв в Ирландии привела к еще большему росту напряженности, если таковым словом можно описать состояние ненависти царившее на зеленом острове. Не все ладно было и в империи: белые доминионы теперь уклонялись от того, чтобы посылать своих сыновей на французские поля. Порой это выливалось в столкновения с полицией и войсками - с десятками убитых и раненых. Подобных эксцессов в Германии и Австро-Венгрии до середины 1917 г. еще не наблюдалось, несмотря на блокаду, мертвой хваткой держащей население двух империй. Тяжелее доводилось османам, у которых голодал даже столичный константинопольский люд - им приходилось рассчитывать на продовольственные поставки Берлина.
Подводили союзников и колониальные войска. Если у Вены головной болью были трусоватые чехи, которых в Австрии унизительно считали провинциальными недотепами с дурацким языком и крестьянской культурой, то Лондон и Париж путались в десятках народностей, выполнявших на многочисленных фронтах Антанты самые разные повинности. Они не только воевали, но и строили - без миллионов туземцев Антанта никогда бы не смогла выставить такого количества нормальных белых войск. И за это приходилось платить: побывавшие в бою алжирцы или индусы, не обладавшие навыками или стремлениями, дававшими бы им шанс выдержать технологическую бойню, часто впадали в ступор или оргию разрушения. Негры, французские негры, бежали в собственный тыл, где начинался разбой, грабеж и насилие над гражданскими - для подавления привлекались целые кавалерийские полки. Индусы убивали офицеров, китайцы просто отказывались выходить на работы. Русские вывешивали красные флаги и требовали отправки на родину, для укрепления революции.
Хейг и его вера
В июне англичане провели одно местное, но достаточно масштабное наступление. Заложив под немецкие позиции почти 500 тонн взрывчатки, они начали операцию с того, что отправили, в буквальном смысле, на небо 10 т. немецких солдат. Еще 7 т. контуженных попали в плен. Подземный взрыв был такой силы, что его услышали даже в Англии. Хейг мог гордиться, за первый день недельного наступления погиб всего один его солдат, но в остальном цифры не обнадеживали - на подготовку ушло около полугода и время, необходимое для того, чтобы подкопаться под всю немецкую армию, явно выходило за пределы жизни его поколения. Пришлось убеждать гражданских пойти на большое наступление. В июле оно началось, войдя в историю как Третья битва при Ипре или просто Пашендейле. Безыскусные названия, в очередной раз взятые от городка или деревеньки, имевших счастье находиться в черте битвы.
Фельдмаршал верил в свою звезду. И спиритизм. Общение с Наполеоном укрепляло стратегические концепции Хейга на 1917 г. Немцы, считал он, измотаны физически и морально - нужно лишь как следует ударить по двери и она разлетится. Кроме того, несколько парадоксально продолжал Хейг, слабость русских и французов, вкупе с неприбытием американцев ранее следующего года, требовала от британской армии новых усилий. Этот союзнический лоялизм отравлял душу новому премьер-министру Ллойд Джорджу, который искренне не понимал, зачем растрачивать последние английские резервы для того, чтобы передвинуть фронт на 5-10 км. Он открыто задавал этот вопрос, но его генералы выступали единым фронтом, отвечая в совершенно еврейском стиле: а что тогда? если не наступать, то что? Оппортунистические взгляды премьера, призывавшего дождаться американцев, оскорбляли их военное мышление, вообще отрицавшее бездеятельность как форму войны. Планы ударить по Вене из Италии звучали фантастикой. Фельдмаршал верил в успех будущего наступления и хотел разделить его в одиночку. Ллойд Джордж сдался, пригвожденный тремя острыми булавками: Хейг обещал оттянуть германские дивизии с Восточного фронта, Хейг обещал лишить немцев фландрских баз для смертоносных уботов, Хейг обещал крушение Германии в этом году.
Расстреляв по немецким позициям четыре миллиона снарядов, две английские и одна французская армия пошли в бой. К несчастью для всех, германские позиции в этом секторе были одни из самых укрепленных на Западном фронте. Танки уже перестали пугать пехоту врага одним своим видом, а в небе господствовали немецкие асы, во главе с красным бароном фон Рихгофеном, прозванным так за то, что он был бароном (правда) и всегда летал на красном триплане (не правда). Заняв брошенные немцами окопы первой линии, англо-французы столкнулись с новым немецким газом иприт и еще четырьмя линиями обороны. Началось прогрызание, с соответствующими потерями. Дополнительную (и характерную для Западного фронта вообще) черту этой битве придавала неповторимая грязь Фландрии, наступившая там вследствие разрушения дренажной системы, создаваемой веками. К смерти от винтовки, пули, снаряда добавилась гибель в грязи. Непрерывно идущие дожди довершали картину апокалипсиса. Немцы тоже страдали, в основном от британской артиллерии, выпустившей по ним в разы больше снарядов нежели на Сомме в прошлом году. Продвинувшись на 2 км в июле союзники перегруппировались и продолжили свое победное сползание к морю в августе. Бой, в основном, происходил по ставшей уже привычной схеме - расстрел передовых позицией врага, захват немногих уцелевших в плен (оглушенные немцы рыдали: ни еды, ни воды, только снаряды, снаряды, снаряды), попытка развития успеха... и пулеметы. Продвижение осуществлялось спазматическими рывками, стоило тяжелейших потерь и не особенно приближало к победе. Людендорф тоже страдал, его нервическая натура возмущалась очевидной стратегической бессмыслицей продолжения Хейгом этой бесперспективной операцией (он, Людендорф, сделал бы все иначе, будь у него силы союзников!) и невозможностью иных действий кроме удержания линии фронта под градом снарядов. Немцам тоже приходилось туго, они привлекали к битве все новые и новые дивизии.
В сентябре Ллойд Джордж почти было решился снять с поста шотландского упрямца - он уже просто не мог выносить вида этого тугодума, не способного внятно изложить свои мысли и постоянно обещавшего успех своим кровопролитным наступлениям... но не смог решиться выступить против всей генеральской рати. Валлийский лев вновь уступил и наступление Хейга продолжилось, правда теперь силами лишь одной из британских армий. Ее командующий, умный генерал Плюмер, не ставил перед истощенной пехотой особых задач, а просто расстреливал все перед собой и занимал новую линию окопов. Иногда англичанам удавалось засечь концентрацию немецких резервов для контратаки и тогда германцы несли тяжелые потери. Один тевтонский штабист назвал это величайшим мученичеством мировой войны и был прав. К концу октября у Хейга оставались лишь войска доминионов, австралийцы, новозеландцы и канадцы. Они пошли в атаку и взяли деревушку Пашендейль, закончив битву в ноябре.
Формально, британское наступление было достаточно успешным. По крайне мере оно было лучше других наступлений союзников - в этот раз потери были не один к двум, а один к полтора (примерно 300 т. союзников и 200 т. германцев). Но с моральной точки зрения оно знаменовало провал во всех смыслах - многомесячное барахтанье в грязи, гибель последних нормальных британских призывников и тяжелые потери войск доминионов. Отныне британская армия уже никогда не будет столь же сильной как летом 1917 г., теперь в ее ряды призывались те, кого без лишних разговоров отвергли бы двумя годами ранее. Немцы тоже пострадали, но у них как раз освобождались десятки дивизий Восточного фронта, так что Третья битва при Ипре в значительной степени ослабила британские силы, никак не повлияв на стратегические планы Берлина. Хотя, конечно, несколько сотен тысяч убитых с обеих сторон некоторым образом приближали окончание войны.
Типичный Ипр
Типичное Камбре
Танкраш
В 1917 г. союзные танки (а других в мире тогда и не было) проявили себя, прямо скажем, не очень. У Нивеля они горели как спички (запасливый генерал заранее закрепил бочки с горючим на своих машинах), у Хейга тонули в грязи, так что пехоте приходилось делать все самой. Немцы научились расстреливать одиночные машины с воздуха или бросать связки гранат им под днище. Но что будет если наконец-то применить танки правильно, большими массами? Битва за Пашендейль еще шла, когда в штабе одной из британских армий был разработан революционный план танковой атаки. Впервые в истории, это наступление не предварялось многодневной и многомиллионной артподготовкой, а начиналось внезапным ударом трех сотен бронированных машин. Разумеется, фельдмаршал-спиритуалист (после совещаний с духом Бонапарта) не верил в подобные чудачества, но провал его собственного наступления и уверенность в собственном успехе английского генерала Бинга заставили его согласиться на эту авантюру.
Удар был внезапен и сокрушителен - комбинация тумана, сильной артподготовки и лавины стальных машин, сопровождаемых пехотными цепями сокрушила германскую оборону. Танки рвали колючую проволоку, утюжили окопы и вообще обрели второе дыхание, несмотря на газы, скоплявшиеся внутри этих неуклюжих чудовищ. Правда, успех первого удара не распространился на всю линию наступления: в одном случае немецкому артиллеристу удалось подбить семь танков, прежде чем отправиться в рай для тевтонцев. В другом случае английский дивизионный генерал испугался того, что танки привлекут огонь вражеских артиллерии и приказал своей пехоте держаться от них подальше, итогом стал провал на этом участке. Тем не менее, потеряв за стуки 50 машин, британцы прорвались на глубину 6 км, понеся незначительные потери (по меркам Западного фронта Мировой войны, конечно). В первый же день было взято 8 т. пленных. В Лондоне зазвонили в колокола, а кавалерия попыталась вырваться на оперативный простор, но было уже поздно: импровизированные боевые группы мотопехоты (солдат и пушек на грузовиках) остановили прорыв. Еще неделю англичане бились на подступах к Камбре, но дальше продвинуться им не удалось. Последние усилия разбились в танковых атаках на узких деревенских улочках.
В честь английского командующего Бинга слагались стихи и песни (он блещет удалью и силой воли, а Гогенцоллерн корчится от боли), но немцы уже подтягивали резервы к образовавшемуся выступу. Через десять дней после того как британское наступление захлебнулось, они нанесли контрудар. Не трудно догадаться, что он имел полный успех - теперь уже англичане потеряли 9 т. пленными, сотню танков и всю добытую территорию. У германцев не было танков, но была тщательно подготовленная точечная артподготовка и штурмовые группы, наводившие ужас на пехоту союзников. Впрочем, это не отменяло блестящего успеха первого дня наступления, общие же потери в итоге оказались примерно одинаковыми (36 т. немцев против 44 т. британцев). Битва продемонстрировала новые возможности союзных войск - для германских стратегов окончательно стало понятным то, что войну следовало выигрывать не позже лета 1918 г.
Приключения германцев в Италии
Итальянская катастрофа
Несмотря на однозначную репутацию итальянских солдат, сложившуюся до, во время и после этой войны, нельзя сказать, чтобы они плохо показывали себя в боях. Первоначальный порыв быстро угас в одиннадцати сражениях на Изонцо, но его заменила самая суровая из дисциплин в союзных армиях. Итальянских солдат наказывали, жестоко наказывали, практикуя порой такую древнеримскую процедуру как децимация. Их главком, маленький Кадорна, был как раз таким командующим, каким их представляли себе, начиная с двадцатых годов, критически настроенные массы: безжалостный офицер, гонящий на убой сотни тысяч солдат ради продвижения на пару сотен метров, замкнутый в своей касте солдафон, неспособный ни на что другое.
И тем не менее, в 1917 г. итальянцы добились самых значительных успехов начиная со своего вступления в мировую войну. Невзирая на тяжелые потери, итальянская армия постоянно теснила австро-венгров, угрожая то занять Триест, то прорваться в Тироль. Новый император Карл запросил у своих германских союзников помощи, оригинально мотивировав их на манер басни о каше из топора: мои войска не могут держаться, следовательно мы должны контратаковать и для этого у меня нет лишь одного - войск. Кайзер не устоял и выделил брату-императору 7 дивизий, состоящих из давних любителей итальянского гостеприимства: баварских, вюртембергских и прочих южно-немецких войск. Для численности им придали 6 австрийских дивизий и ударная группировка изготовилась... к удару.
Итальянское командование, что-то знало о готовящейся операции, но чего оно не знало точно, так этого того, что удар австро-немецкого клина разорвет их позиции в клочья. Они просто не представляли с кем им придется иметь дело. Когда на недавно захваченных позициях стали разрываться газовые снаряды, а в небе господствовать вражеская авиация, то было уже слишком поздно, что-то менять. Уже на второй день наступления войска фон Белова продвинулись на 30 км, беря десятки тысяч пленных и гоня перед собой панически удиравших итальянцев. В этих боях лейтенант Роммель с несколькими ротами захватил до 10 т. итальянских солдат, некоторые полки бывших римлян маршировали на встречу с возгласами да здравствует Германия, да здравствует Австрия! В Милане привычно ожидали немцев, Кадорна вопил о том, что во всем виноваты подрывные элементы, наводнившие страну, прежнее итальянское правительство пало. Менее чем за две недели германцы взяли почти 300 т. пленных и продвинулись вперед на 130 км. Неподалеку уже была Венеция.
После первого разгрома, в начале ноября Кадорна наконец-то отправили в отставку - англо-французы не желали иметь с ним дело, а лишь их резервами тогда, казалось, можно было бы спасти весь фронт. Немцы, которые не ставили перед этим тренировочным наступлением особых задач, были вполне удовлетворены его результатом, особенно ярким на фоне недавно закончившегося наступления Хейга. За несколько дней они сокрушили итальянскую армию, в очередной раз спасли австро-венгерский фронт и продемонстрировали новые методы войны, включавшие в себя мастерское применение артиллерии, штурмовые отряды прорыва и авиаудары. Зато эта катастрофа привела к созданию Высшего военного совета союзников.
Поражение осман
Сколько веревочке не виться, все равно конец будет. Османская империя была еще слишком отсталой, чтобы на равных бороться с англичанами долгое время. Ее армия, насквозь пронизанная германскими и австрийскими офицерами, занимавшими все ключевые посты, начиная с капитанского и заканчивая фельдмаршальским званием, могла какое-то время обороняться - и не без успеха, но вечно это продолжаться не могло. В 1917 г. империя Османа начала крошиться.
В Месопотамии англо-индийская армия сумела оправиться от неудач прошлого года и начать новое наступление, постепенно продвигаясь к Багдаду. Все дело было в том, что прошлогодний победитель фон дер Гольц умер в том же прошлом году и был заменен природным пашой, который, как и все паши, мог только топать ногами и сердиться. Попытки плохо снабжаемых и уступавших числом турок остановить британский караван не приводили к успеху. Немалую роль в этих победах сыграли арабы Лоуренса Аравийского, поднимавшие пыль на горизонте. Занявшие весной Багдад англичане вытеснили турок к Мосулу и остановились, начав подготовку к финальному броску. Намного более важные события развивались в Палестине.
Весну и лето 1917 г. англичане провели в безуспешных попытках ворваться на Святую землю. Их почти 100 т. группировка дважды пыталась взять Газу и дважды была отбита, благодаря руководству генерала фон Крессенштайна, фактически командовавшего турецкими силами в регионе. Даже танки не помогли англичанам - вязнущие машины бесславно расстреливались немецкими и австрийскими артиллеристами. Наконец, после нескольких поражений, Лондон прислал упорного и драчливого армейского командира, генерала Алленби, поручив ему взять наконец-то Иерусалим. Союзникам очень нужна была победа, год проходил очень дурно и занятие такого города как этот могло развеять уныние, овладевавшее их лагерем. Помимо этого, союзные правительства стремились опередить германо-турецкие инициативы и первыми предложить сионистам (настоящим, а не из протоколов) создание национального очага в Палестине. За это евреи должны были... убедить русский народ продолжать сражаться на Восточном фронте. Таковой была цепочка событий, приведших в итоге к главной английской победе 1917 г.
Сначала англичанам удалось провести врагов при помощи ловко устроенного трюка - инсценировки потери важных штабных документов. Офицер разведки изобразил паническое бегство от турецких кавалеристов и оставил им трофей - смоченный конской кровью заплечный мешок с бумагами. Ознакомившись с ними, турки принялись ждать третьего удара в направлении Газы.
В последний день октября он действительно начался, но лишь как отвлекающий маневр. Главный был нанесен южнее, причем на острие были австралийские и новозеландские пехотинцы, фактически используемые в качестве драгун - пехоты передвигающийся на лошадях. Храбрые жители доминионов использовали свои штыки вместо сабель и совершенно смяли не ожидавших такого сюрприза турок. Турки потеряли больше 10 т. пленными и в поспешном бегстве оставили Газу, обстреливаемую англо-французской эскадрой. В город вошел еврейский пехотный батальон, а вся армия Алленби устремилась к Иерусалиму. Два солдата из его армии, в поисках еды обходили какую-то деревушку - неожиданно к ним приблизилась процессия лучших горожан, ищущих новых крестоносцев. Оказалось, что город был оставлен туркам - так британская армия заняла Иерусалим в декабре 1917 г. Конец года означала для осман окончательную потерю почти всех владений полученных с начала 16 века.
Удачная английская попытка взять Иерусалим - через 8 веков после Ричарда!
А на Западный фронт прибывали первые американцы. В Европе искренне думали, что США достаточно топнуть ногой и из ниоткуда возникнет многомиллионная армия, снабженная до отказу современным оружием. Английский король интересовался у генерала Першинга, командовавшего войсками США в Европе - когда американцы разместят свои 50 т. самолетов? Удивленный генерал отвечал, что у них есть лишь одна тысячная от этой цифры. Фактически, непосредственно с момента вступления в войну, американцы помогли лишь своим флотом - он участвовал в охране конвоем, а торговые суда не позволяли немцам перерезать океанские артерии союзников. Англичане ни во что не ставили американский флот, а французы - армию. Прибывавшие, несмотря на прежнее бахвальство немецких подводников, американские войска размещались в тылу: президент Вильсон и генерал Першинг не желали, чтобы их солдат постигла участь российских экспедиционных сил во Франции или Греции. США не были частью Антанты и американцы готовились воевать вполне самостоятельно. Впрочем, это не помешало Першингу передать в подчинение французам несколько собственных черных дивизий, органично вошедших в соседство с колониальными войсками Парижа.
Покуда же союзникам приходилось лишь разочаровываться - янки прибывали слабо вооруженными, без амуниции и какого-либо представления о характере будущих боевых действий. Их офицерских корпус с трудом справлялся с делом управления безмерно разросшихся вооруженных сил. сСамое неприятное было в том, что представления о численности нового союзника тоже оказались завышенными - они обещали собрать около миллиона солдат к середине следующего года. Это звучало крайне разочаровывающе.
Между тем, германский рейхстаг открыто предложил заключить мир без изменения довоенных границ и репараций, а Папа Римский свое посредничество, но союзники предпочли проигнорировать эти жесты, сославшись на желание кайзера удержать Бельгию в орбите своей политики. Немецкие штурмовики поприветствовали новоприбывших американцев ночной вылазкой, убив троих часовых и уведя двенадцать солдат в плен. При этом один сообразительный зольдат умудрился отстать от своих и сдаться союзникам. Европа лишилась еще одного короля, а Антанта приросла новым союзником: греческого правителя наконец-то свергли, заставив потомков Геракла объявить войну Центральным державам. Под Парижем французы зачем-то расстреляли голландскую танцовщицу Мата Хари, обвинив ее в собственных поражениях.
Война продолжалась и конца ей не было видно.