Vault (watermelon83) wrote,
Vault
watermelon83

Categories:

Небольшой очерк "Cтолпы Отечеств"

- в ПМВ. Полное собрание, так сказать, включая дополнительный видеоматериал. Красиво вышло, без ложной скромности, смайл.


Гинденбург стал символом второй половины войны. Плотный, массивный, с толстой шеей и висячими усами прусского юнкера, он олицетворял тевтонскую тяжеловесность, являясь физическим выражением лозунга держаться! Старый, начинавший еще в Семинедельной войне солдат, был почти случайно приколочен вывеской к своему эффективному заместителю - этому заведению для респектабельности требовался фон (von). Не гений, но достаточно умный, чтобы правильно понимать свое место в этом бизнесе, Гинденбург верно шел вторым в ужасающей двойне, до тех пор пока жизнь не заставила его сделать выбор. Вся суть старого фельдмаршала выражена в деревянных статуях, установленных по всей империи.



Нервный, импульсивный и эмоционально неустойчивый Людендорф маскировал свой характер при помощи подчеркнутой невозмутимости, отсутствия друзей и крайней работоспособности. Его секрет прост - это был человек войны, смешения старого доброго оперативного искусства великого Молчальника и новых тотальных методов 20 века. Помимо того - он очень любил свою работу, такое тоже бывает. Одинаково эффективный как на поле боя так и в тиши штабного кабинета, Людендорф, в силу особенностей своей личности, был склонен к крайностям, пусть и обоснованным логически: надо довести усилия до предела и тогда мы победим. А если проиграем - да ведь это и так было неизбежно, чего же мы теряем? Не попробовав - не узнаешь, а сдаваться - глупо. С начала войны, вплоть до последнего года, этот меч разил не зная усталости. Наконец, когда он был занесен в последний раз, оказалось что рубили - гидру. Увы, меч так и не смог осознать, что он ничто без держащих его рук: остаток своих дней Людендорф провел пытаясь понять - как можно выигрывать все сражения и проиграть войну?

Австриец Гетцендорф был неким слепком вышеупомянутой двойни: пожилой господин старой школы обладал импульсивностью молодого полководца. Имея на руках войско, на котором экономили долгие годы, он ведет его решительно и смело, должно быть даже слишком. Тем не менее, как командующий союзными армиями, он вполне лоялен, что делает старому воину честь. Сложно требовать сверхэффективности от командующего армией нескольких государств и парой десятков языков, но Гетцендорф дотягивает до аэродрома на честном слове и одном крыле, успев увидеть крах как сербской, так и русской армий. Аэродром, правда, оказывается вражеским, но это уже совсем другая песня...



Плохо быть умной посредственностью. Фалькенхайн был грамотным, хорошо подготовленным командиром, несклонным к опрометчивым действиям и профессиональнее большинства полководцев Антанты. На фоне таких титанов военного дела как Френч или Эверт, он возвышается как Эверест над сортиром. Но - Ипр, но - Верден. Рассчитывая и оберегая силы, он ограничивал операции на Востоке, намереваясь вышибить из под ног Англии не Россию, а Францию, поставив Париж перед выбором: армия или Верден, Фалькенхайн, просчитавший все, от количества снарядов до количества потерь, не учел одного - изначальной иррациональности и алогичности людей вообще. Оказалось, что военная логистика это еще не все: они не пройдут! В итоге, Фалькенхайн победил в Вердене, но это стало ясно лишь после его смерти, в другой, второй войне.

Жизнь Энвер-паши неопровержимо доказывает, что 20 век был обречен на рождение тоталитарных, идеологических государств. Задолго до всяких большевиков и фашистов, Энвер и его турецкие товарищи запилили собственную партийную диктатуру, с чистками, особым путем и геноцидом по национальным и конфессиональным признакам. Благоговея как и все азиаты перед силой, Энвер долго колебался между дружественной, но непонятной морской мощью и хорошо знакомой, но враждебной сухопутной. Суша победила воду и турки вступили в войну на известной стороне, известным способом. Как военный командир, Энвер был полным нулем, ответственным за ряд поражений, но как протодиктатор, он был на своем месте: во многом благодаря его безумной энергии (плюс суховатые спецы из Берлина) турецкая армия сумела продержаться до окончательного краха Германии.



Как сразиться с превосходящим английским флотом и уцелев, типа победить? Шеер мог бы издавать подобные буклеты под своим авторством. Приняв смирившийся уже со своей участью и привыкший к постоянным английским зуботычинам надводный флот, он повел его на вылазку, оказавшуюся почти генеральным сражением и вписал себя на скрижали в Ютланде. Само сражение напоминало комическую драку квартирного вора с хозяином, проснувшимся не вовремя, но так как во-первых, воришка смог убежать, а во-вторых, в темноте расквасил хозяину нос - что же, трижды ура славному вору! Сам же Шеер, действовавший в стиле пьяного монаха, явно родился с характеристикой +7 к удаче. Хорошо, что он был именно германским адмиралом, любой другой закончил бы прямо там, а возможно - и не начинал бы.

Маленький краснолицый англичанин, с вечно удивленно-сердитым лицом, Френч не был ни интеллектуально, ни морально готов к той автоматизированной бойне, которая вскоре развернулась на многочисленных полях мировой войны. Шагая вдоль внезапно ставших непреодолимыми окопов с выражением лица мне это не нравится, он тосковал по старым добрым денькам, когда можно было ударить по врагу артиллерией, задать ему взбучку в штыковой и загнать потом мерзавца лихой кавалерийской атакой.
Вместо этого ему приходилось постоянно читать знакомые фамилии в списке потерь. Мир, привычный мир маленькой английской армии, оперирующей в старом добром стиле флот берет ваш полк, плывет с ним за сотню миль и завоевывает очередную страну безвозвратно уходил. И без того непростой характер фельдмаршала портился еще больше, он сердился, не понимая как можно, вот так просто, свести войну к подсчету количества орудий на километр? В итоге, поссорившегося со всеми сразу, изобретателя хорошей куртки и автора отвратительной книги с характерным названием 1914 тихо убрали на повышение.

Папаша Жоффр был французским Гинденбургом, но без его способностей и Людендорфа за спиною. Немногословный и очень самоуверенный, он совершенно не вязался с тем авантюристическим довоенным французским планом-17, согласно которому галлы должны были наступать до предела, используя французский аналог оркского waaagh. Германское командование, британские экспедиционные силы, французское умение восстанавливаться после неудач и собственная невосприимчивость к плохим новостям спасли Жоффра в 1914, но уже в следующем году стало ясно, что этого недостаточно. Выяснилось, что французский главком несколько неадекватен стоящей перед союзниками задаче. Не в пользу прославленной французской остроте ума будет то, что они сняли его намного позже, чем англичане Френча: потребовалось катастрофическое начало Вердена, чтобы свалить этого внешне архетипического французского генерала.



Итальянец Кадорна был как раз тем командующим, каким их представляли себе, начиная с двадцатых годов, критически настроенные массы: безжалостный офицер, гонящий на убой сотни тысяч солдат ради продвижения на пару сотен метров, замкнутный в своей касте и неспособный ни на что другое. Интересно, насколько поведение итальянского солдата, ведомого в очередное (второе, пятое, десятое и т.д.) сражение на Изонцо не соответствует привычным штампам: пожалуй самая суровая дисциплина, доходящая до жестокости, царила именно в этой армии. В итоге, Кадорна довел свое оружие до опасной степени хрупкости, изломав его о неприступные горы, а когда пришел настоящий германец - начался разгром. Разумеется, он тут же завопил о предательстве, о том, что страну наводнили красные и т.п. Союзники, не испытывающие к его методам ни малейшего доверия поставили вопрос ребром и Рим обменял неудачника на англо-французские резервы.

Хейг, по мнению некоторых, был лучшим шотландским генералом за всю историю - перебить столько англичан! На самом деле, он был человеком в футляре, да еще и в упаковке. Молчаливый, неспособный выдавить из себя в нужный момент да или нет, он был упрям в повторении бесплодных атак и неспособен посмотреть на проблему в целом. Этот генерал-загадка, вызывающий дух Наполеона на спиритических сеансах, был чем то похож на Веллингтона в нежелании хоть как то объясниться с общественным мнением. Это, само по себе, было бы не так плохо, если бы Хейг был столь же эффективен как и железный герцог, чего однако не было, не говоря уже о том, что последнему не приходилось вести цвет имперской молодежи в пекло Соммы и Пашендейла.

Символ имперской мощи и упорства, человек-плакат Китченер, возможно, обладал задатками настоящего гения. Его полу-прозрения, полу-пророчества относительно хода и исхода войны, необъяснимые с точки зрения тогдашней военной логики, дальновидность, способность на большие решения и склонность к не шаблонным методам делали из него фигуру номер один. К слову говоря, все символы той войны были чем то схожи: Китченер, Гинденбург, Алексеев (для офицерства). Что-то необходимо тяжеловесно-спокойное присутствовало в каждом из них. К сожалению, у англичан и русских не хватило второй шестерни для своих гинденбургов. Китченер, несмотря на полнейшую внешнюю невозмутимость, был склонен к сомнениям, как и всякий просто солдат в мире большой политики. Его решимость подорвал провал Дарданелльской операции, в которой смелый и верный стратегический замысле был испорчен отвратительной реализацией. Хотя этот солдат не дожил до 1918 и не насладился заслуженным триумфом - именно его можно назвать отцом британской победы.

Фош, этот французский аналог германского Макензена, был, возможно, истинным символом возрождения французской мощи после войны 1870 года. Быстрый, неунывающий и парадоксальный, он, возможно и не был выдающимся стратегом, однако никто лучше него не умел вцепиться во врага, нанося ему удары наотмашь и не давая передышки. В начале войны, такое оперативное искусство привело к громкому разгрому в Эльзас-Лотарингии, но в условиях последнего года, Фош и его способности дипломата, были на своем месте. Пожалуй из всех союзных генералов только он один мог так эффективно управлять разноплеменными массами, находя общий язык и с мрачноватым Першингом и замкнутым Хейгом. Этот человек, наверное, лучшее что дала французская армия за 20 век. А главное, Фош - больший француз, чем все, Фош - это символ, олицетворение духа французской армии, такое же каким был неброский и мрачноватый Китченер для британцев.



Бывают такие страны: века стоят, а Черчилля нет, хоть тресни! Харизматичных грузинов или картавых вождей хоть жопой ешь, а если и появится кто-то полноватый, честный и рыжий, так - Чубайс. А бывают такие, что через каждый век, да еще и Питтов всяких навалом, Гладстонов и Дизраэли. Хорошо таким странам и плохо тем, у которых вместо этого сильные руки, из всех мест торчат. Но это, так сказать, лирика.
Черчилль встретил войну как Нептун, а закончил как Гефест, выковав для имперской армии всесокрушающий молот, который, будь судьба к нам немного благосклоннее, успел бы раздавить и нежное бабуинское дитя большевизма. Между этим событиями, флоты Черчилля успели накинуть удавку на рейх, одержать несколько крупных побед, а сам он стать автором единственного подлинно талантливого стратегического хода со стороны Антанты в этой войне: Дарданелльской операции. А еще Черчилль наклепал сухопутных линкоров, известных вам как танки, они урчали, рычали, но делали свое дело. Гений, что тут скажешь.

Генерал Алексеев лучший аргумент в пользу того, что Российская империя вовсе не была обречена на исторический крах, в смысле того переворота, который превратил нормальное общество в регламентированный дурдом Совдепии. В русском генералитете ПМВ выходец из солдатской семьи был в роли Васи из анекдота: пока все обсуждали, что да как, Вася пахал. Вокруг плелись интриги, ушли харизматичного до не могу Николая Николаевича, пришли царь, с супругою, мялся Эверт, истерил Брусилов, совершал геройства Корнилов, а посреди всей этой бестолковщины, щедро политой кровью народов, трудился Алексеев, как титан поддерживая здание империи. Когда в 1915 казалось, что это конец, сейчас все рухнет, крепости падали одна за другой, окружались армии, сказывалась нехватка всего - на Алексееве держался весь фронт. Славный русский солдат.



Младший Мольтке, племянник того самого Мольтке, был человеком сомневающимся и в себе неуверенным, как и многие родственники великих: психология, знаете ли. Во-первых он не был уверен, что план Шлиффена сработает, во-вторых он не был уверен в союзниках, врагах и их поведении, а в третьих - не разделял всеобщей иллюзии о скоротечности войны, предсказывая ее долгий и обескровливающий характер. Но - план уже положен в сейф, а потому ничего менять не будем! В целом. В частностях можно и подкорректировать, улучшить картину, так сказать. Это улучшение стоило немцам Парижа в 1914 году: образно выражаясь, Мольтке начал строить дом по старому чертежу, но с другими стройматериалами. Разумеется, эта конструкция рухнула, а сам Младший - сломался. Жаль, чисто по человечески: он был неплохим командующим и наверняка бы победил, но только в обычной, не мировой войне. Гадкие галлы опять струсили драться один на один! Черт побери!
Tags: 20 век, Австрия и ее история, Великобритания и ее история, Германия и ее история, ЖЗЛ, Кинохроника, Непростая история, Османская империя, ПМВ, Россия и ее история, Франция и ее история
Subscribe

  • Карта

    - и шванки. Священная Римская империя, 1558 г. 1584 г. Шванк, друзья мои, это то же самое, что и фаблио. Последний отсылает нас к…

  • Обложки и пластинки

    - винил и семидесятые. В патефонах, граммофонах и прочих проигрывателях есть что-то неуловимо приятное. Возьмем за образец, говоря прямо - эталон,…

  • Пока я не открыл Smirnoff

    - рекламная серия середины семидесятых годов XX века. Жил когда-то в Российской империи мещанин Петр Смирнов, выходец из крепостного…

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 12 comments

  • Карта

    - и шванки. Священная Римская империя, 1558 г. 1584 г. Шванк, друзья мои, это то же самое, что и фаблио. Последний отсылает нас к…

  • Обложки и пластинки

    - винил и семидесятые. В патефонах, граммофонах и прочих проигрывателях есть что-то неуловимо приятное. Возьмем за образец, говоря прямо - эталон,…

  • Пока я не открыл Smirnoff

    - рекламная серия середины семидесятых годов XX века. Жил когда-то в Российской империи мещанин Петр Смирнов, выходец из крепостного…