Противостояние Габсбургов с династией Османов приняло открытый характер еще с начала XVI века, когда войско султана Сулеймана безуспешно попыталось захватить столицу австрийского эрцгерцогства. В течении более чем ста пятидесяти лет, прошедших со времен знаменитой осады 1529 года, отношения между Веной и Константинополем неизменно продолжали оставаться враждебными, периодически разражаясь вспышками боевых действий. При этом "идеологические установки" ислама, требовавшие от "правоверных" вновь и вновь атаковать государства христиан, несомненно оказывали свое воздействие на внешнюю политику османского государства, но в целом, начиная со второй половины XVI века активность турок на австрийской граница была не слишком велика.
У относительного спокойствия на балканских рубежах, отделяющих христианскую империю Габсбургов от мусульманской державы Османов, было несколько причин. После Сулеймана константинопольские султаны редко представляли из себя что-либо выдающееся, являясь скорее символами власти, нежели действительными правителями. В тоже время, достаточно быстро распространившаяся от сербских провинций на Балканах до аравийских песков и западных земель Магриба мусульманская империя страдала от всегдашних проблем "скороспелых" государственных образований: слабой коммуникации, местничества и неспособности константинопольской администрации установить хотя бы видимость порядка на большей части османских владений. Даже в турецких провинциях Малой Азии власть султана в значительной мере носила номинальный характер, а на еще более удаленных от Константинополя землях правили лишь те, что могли вооруженной силой подтвердить свои притязания. В конечном итоге, формализация сложившейся практики привела к тому, что османский двор как правило вручал победителю титул местного губернатора даже несмотря на то, что подчас путь к назначению последнего в буквальном смысле проходил через труп его предшественника.
Только лишь в некоторых случаях Константинополь упорно стремился настоять на своем - речь шла о контроле над священными для мусульман городами Аравийского полуострова и европейских провинциях в непосредственной близости от столицы. Однако в целом можно сказать, что после бурного всплеска завоевательной активности в годы правления султанов Селима и Сулеймана, османский двор в течении многих десятков лет был куда более занят внутренними делами, нежели проблемами внешней политики.
Разумеется, это вовсе не означало того, что султаны, а точнее визири и придворные группировки, в действительности управлявшие неповоротливой колесницей османского государства, были совершенно не заинтересованы в территориальных приобретениях, однако в рассматриваемый период их возможности для организации новых завоевательных походов значительно сократились. Поэтому Константинополь не сумел воспользоваться охватившей Европу тридцатилетней распрей, ограничив свою активность не слишком удачными войнами с поляками в Молдавии и в Украине, а также безуспешными кампаниями против персов, не приведших к каким-либо значимым результатам. Ослабление военного потенциала осман было продемонстрировано и Критской войной, в ходе которой венецианское государство в течении нескольких десятков лет отбивало атаки лучших султанских войск.
Тем не менее, к середине пятидесятых годов XVII века внутреннее положение Османской империи начинает меняться к лучшему. Мехмед-паша, выходец из Македонии, одной из тех европейских провинций, что столетиями предоставляли османской династии способных солдат и администраторов, сделал себе имя благодаря умелому ведению войны с венецианцами, позволившему мусульманской империи восстановить свою военную репутацию в регионе. Став великим визирем, он принялся наводить порядок в империи железной рукой, не слишком заботясь о долгосрочных последствиях своей деятельности, но всецело ориентируясь на непосредственный результат. Практическая хватка и энергичность позволили ему занять при константинопольском дворе ключевое положение, сделавшее должность визиря буквально наследственной привилегией его семьи - вплоть до начала XVIII века Кепрюлю будут управлять запутанными делами османского государства из великого города на границе Европы и Азии.
Сын и преемник основателя династии продолжил внутреннюю политику отца, но куда больший интерес Фазыл-паши, принявшего бразды правления с 1661 года, вызывали внешнеполитические проблемы Константинополя, которые воинственный визирь принялся разрешать при помощи масштабных военных кампаний, составивших главную примету его правления. Грозный звук янычарских барабанов, уже основательно подзабытый в Европе, начал вновь раздаваться с силой, напомнившей о временах Сулеймана I.
На этот раз фокус османского внимания переключился на Священную Римскую империю, традиционно оцениваемую турками в качестве ведущего государства "неверных" и своего главного противника. Непосредственным поводом к войне стала обычная для фронтира нестабильность, "запрограммированная" крушением Венгерского королевства после битвы при Мохаче в 1526 году: борьба за "осколки венгерской короны" была одним из важнейших звеньев в цепи противоречий, сковавших обе империи в противостоянии друг другу. В такой ситуации каждое изменение в хрупкой расстановке сил на границе рассматривалось обеими сторонами как часть далеко идущих враждебных намерений, если не вовсе в качестве акции, предваряющей войну.
Так, неудачное выступление трансильванского князя, вмешавшегося в Северную войну на ее завершающем этапе, вызвало гнев Константинополя, рассматривавшего этого правителя в качестве султанского вассала. Задавшись целью демонстративного наказания почувствовавшего себя слишком независимо князя, Мехмед-паша санкционировал вторжение в Трансильванию, рассматривая это мероприятие в контексте внутренних проблем Османской империи и не желая обострять отношений с Веной. Но пусть турки и считали трансильванского князя таким же подданным султана, что и какого-нибудь малоазиатского пашу, в действительности слишком безыскусные методы визиря оказали пагубное влияние на внешнеполитическое положение Константинополя, резко обострив отношения двух империй.
В военном отношении Трансильвания, разумеется, не могла представлять из себя серьезного противника для османских войск, но оккупация княжества, завершенная уже при Фазыл-паше, поставила перед османами еще большую проблему. В Вене готовы были признавать турецкий протекторат над этим балканским княжеством, но никак не превращение его в одну из османских провинций — это слишком сильно изменяло сложившийся баланс сил в регионе. Возможно, визирям стоило ограничиться политическим вмешательством в трансильванские дела или, как минимум, демонстрацией своего военного превосходство, но желание разрешить возникшую проблему "раз и навсегда", как и обычно привело к совершенно обратным результатам. Преемник незадачливого трансильванского князя бежал в Вену, Трансильвания из зоны безусловного влияния Константинополя превратилась в предмет спора и место боевых действий - вновь и вновь турецкие солдаты были вынуждены отражать нападения венгров, нашедших себе убежище и поддержку на австрийских территориях.
Столкнувшись с сопротивлением там, где успех считался безусловно обеспеченным, Фазыл-паша отреагировал вполне предсказуемо: то, что начиналась как "полицейская операция", теперь должно было превратиться в большую войну против Вены, вследствие чего проблема Трансильвании должна была разрешиться сама собой. Таким образом, османский визирь собирался покончить с маленькой войной развязав еще большую.
Французское посольство в Константинополе, прилагавшее немалые усилия для стимуляции военной активности турок, могло поздравить себя с успехом, хотя и вполне очевидно, что Фазыл-паша развязал бы войну в любом случае. Уверенные в собственном военном превосходстве, ободряемые французами и очевидной готовностью австрийцев продолжать переговоры, что в глазах османских политиков означало признание в собственной слабости, турки сознательно повели дело к разрыву, предъявив Вене ультиматум, включавший в себя требование дани. Как ни желали австрийцы локализовать конфликт, сведя его исключительно к трансильванскому вопросу и восстановлению прежнего положения на границе, но турецкий демарш не оставлял им иного выбора кроме войны.
Между тем, политическое положение империи оставляло желать лучшего, а военные приготовления австрийцев не отвечали требованиям новой кампании, поэтому в ретроспективе для Вены можно считать большой удачей то, что боевые действия начались после завершения Северной и до начала Деволюционной войны. Как уже упоминалось, Людовик XIV, желавший отвлечь империю от приготовлявшегося им нападения на испанцев, вел двойную игру: тайно призывая османское правительство к войне, французы демонстративно отправили на помощь немцам небольшой вспомогательный корпус, прибытие которого должно было оказать известный политический эффект.
Однако, все расчеты французского короля и османского визиря оказались разрушенными генералом Шпорком, предварившего битву при Сентготхарде молитвой - согласно популярному историческому анекдоту, в самом начале сражения бравый немецкий кавалерист обратился к Богу со следующими словами: "О, всемогущий генералиссимус всех небесных сил! Если Ты и не придешь к нам, Твоим детям во Христе, на помощь, то хоть не помогай этим турецким собакам, и увидишь, что Тебе в этом не придется раскаяться". Так или иначе, но имперское войско нанесло туркам ужасающие потери, достигавшие по некоторым данным двадцати тысяч человек. Фазыл-паша, лично руководивший османской армией в этом сражении, не сумел одолеть австрийского полководца Монтекуколи и вчистую проиграл кампанию 1664 года, во время которой еще один турецкий корпус был почти полностью уничтожен в Венгрии.
"Небольшая полицейская операция" обернулась крупным военным провалом, но, к счастью для Константинополя, австрийцы не могли развернуть большого наступления на Балканах, в том числе и потому что опасались французской агрессии на Западе. Варшавский мир, заключенный при номинальном посредничестве поляков, на двадцать лет восстанавливал status quo ante bellum - османские гарнизоны покинули Трансильванию, начавшую политический дрейф в сторону Австрии.
У венгерских сторонников Габсбургов были, однако, весомые причины оставаться недовольным заключенным миром - поддержка Вене, оказанная ими в надежде на полную ликвидацию турецкого влияния в Трансильвании, с их точки зрения себя совершенно не оправдала. Возмущение венгров, рассчитывавших при помощи имперских войск достичь Буды и Пешта, можно понять, хотя было очевидным, что обвинения австрийцев в предательстве не имели никакого отношения к действительным мотивам, направлявшим действия императорского правительства. Произошло классическое столкновение - местные элиты, не видевшие и не желавшие видеть общей картины, выступили против "центра", проигнорировавшего их "партикулярные интересы" из стратегических соображений. Обе стороны могли бы привести немало доводов в свою пользу, но охватившее в те годы значительную часть венгерского общества стремление опереться на Францию нельзя было признать разумным. Людовик XIV не скупился на средства и еще больше - на обещания, однако полагать, что французы сумеют заново создать венгерское королевство, отстояв его политическую независимость и от Вены, и от Константинополя, означало уходить из реальной политики в мир фантазий, где возможно всё.
Провал в битве при Сентготтхарде не ослабил позиций Фазыл-паши при султанском дворе, но на время поумерил внешнеполитические амбиции великого визиря. В течении следующих пяти лет османы сконцентрировали свои военные усилия на окончательном покорении Крита, предприняв поистине гигантские усилия для успешного завершения осады стойко удерживаемой венецианцами и европейскими добровольцами крепости Кандия. К 1669 году все возможности и далее защищать последнее венецианское владение на Крите были исчерпани и после двадцатилетней осады турки наконец-то насладились победой - они отдали должное своим христианским противникам, согласившись на почетные условия сдачи крепости.
Успешное завершение многолетней, дорогостоящей и кровопролитной кампании означало, что при желании Османская империя может развернуть свою громоздкую военную машину в другую сторону - но в какую? Нарушать Варшавский мир Фазыл-паша не желал, даже несмотря на щедрые посулы представителя французского короля, тем более что вскоре у визиря уже появилась куда более заманчивая цель для новой военной кампании.
Андрусовское перемирие 1667 года, разделившее украинские земли между Речью Посполитой и Московским царством, не принесло стабильности в разоренный регион Восточной Европы. Поляки и русские были утомлены несколькими десятилетиями боевых действий, а потому неохотно, но все же пошли на компромиссное соглашение, предполагавшее Днепр в качестве пограничной реки. Но к этому времени Варшава и Москва уже не были единственными активными игроками на этой шахматной доске.
Гетманат - украинское государство, возникшее в качестве политической структуры после того, как украинские казаки не сумели добиться для себя социального статуса, аналогичного польско-литовской шляхте в Речи Посполитой, превратился в фактор нестабильности, аналогичный Трансильванскому княжеству на Балканах. Неопределенное положение фактически разделенного Гетманата, становившегося то вассалом Москвы, то вступавшего в союзные отношения с Польшей, мог бы привести к трениям между соперничавшими друг с другом великими державами и в куда более спокойные времена, нежели вторая половина XVII века - теперь же, когда в "украинском вопросе" турки решили отказаться от прежней пассивной стратегии, им требовался лишь предлог для начала новой войны.
Разумеется, он не заставил себя долго ждать. Гетман Дорошенко, установивший свою власть на Правобережной Украине, собирался распространить ее на все "казацкие земли", для чего, в первую очередь, было необходимо захватить Левобережье, контролируемое Москвой, фактически назначавшей и смещавшей тамошних гетманов. Заманчивая политическая цель, поставленная Дорошенко, не могла быть разрешена силой его непрочного государства - как бы ни были слабы позиции его украинских противников, поддержка Москвы делала их неуязвимыми для правобережного гетмана. Дорошенко отчаянно требовался "покровитель", способный противостоять русским.
Между тем, поляки были очевидно неспособны на какие-либо серьезные военные усилия, да и не собирались разрывать перемирие с Москвой ради укрепления позиций ненадежного, с их точки зрения, правобережного гетмана, а шведы, после поражения в Северной войне, на время утратили всякий интерес к политическому союзу с украинскими лидерами.
Тогда надежды Дорошенко обратились к Константинополю - ради поддержки своих политических устремлений он с готовностью согласился стать "рабом султана", т.е. вассальным государем, как крымский хан или трансильванский князь. Иллюзии украинского гетмана очевидны - для того чтобы уцелеть в опасной игре с великими державами, действуя при этом на манер Фридриха-Вильгельма I, требовались куда лучшие карты, нежели те, которыми располагал Дорошенко, вовсе не бывший политиком уровня бранденбургского курфюрста. Но после того, как в Константинополе с охотой ухватились за представившуюся возможность для активного вмешательства, отступать уже было поздно.
Не спеша отправлять турецкие войска в Восточную Европу, на первом этапе "украинской игры" Фазыл-паша прибег к традиционным методам османской политики в регионе, использовав крымских татар в качестве ее проводника. Поддержка войск Крымского ханства на время укрепила позиции Дорошенко, но как и в случае с трансильванским князем, слишком активные действия Константинополя неизбежно должны были вызвать соответствующую реакцию. Русские сумели удержать контроль над Левобережьем, подавив попытку переворота, инспирированного правобережным гетманом, а поляки все-таки решились на масштабную военную операцию, быстро продемонстрировавшую всю уязвимость положения правобережного гетмана.
Теперь уже Константинополь оказался заложником сложившейся ситуации, поскольку отступить к прежним позициям и отказаться от поддержки Дорошенко означало бы признать собственной поражение, на что Фазыл-паша пойти не мог, да и не собирался. Напротив, как и прежде, он ответил повышением ставок - огромная армия под его командованием выступила в поход на Речь Посполитую, война которой была объявлена в 1671 году. Уверенность великого визиря в победе была настолько велика, что он пригласил султана и наследника разделить предстоящий успех вместе с войском.
И в самом деле, поляки не могли противостоять османской армии в открытом поле - фактически, первая военная кампания свелась к осаде ключевой крепости Каменец, которую турки захватили после разрушительного обстрела из своих многочисленных осадных орудий. Речь Посполитая, раздираемая внутриполитическим конфликтом короны и шляхетской оппозиции, казалась неспособной выдержать натиск армии Фазыл-паши. К осени 1672 года, когда турецкая артиллерия начала обстреливать Львов, поляки запросили мира.
Великий визирь мог поздравить себя с победой - передав часть киевского воеводства Дорошенко, Варшава официально признала его гетманом Правобережья, а тот, в свою очередь, принял власть в качестве османского вассала. Турки закрепили свое положение в регионе превращением Подолии в непосредственную провинцию Османской империи и разместили в Каменце крупный гарнизон. Никто в окружении султана, отпраздновавшем победу торжественным обрезанием нескольких тысяч украинских крестьян, согласившихся принять мусульманскую веру, и подумать не мог, что это завоевание станет последним территориальным приобретением Османской империи.
Тем не менее, новая провинция с момента своего появления сразу же начала приносить туркам лишь одни проблемы. Помимо неизбежных на таком расстоянии от столицы трудностей с коммуникациями, сам успех Фазыл-паши носил несколько иллюзорный характер - достигнутый в момент слабости польского государства, уже клонившегося к упадку, он в принципе не мог быть сколько-нибудь прочным, даже без учета позиции Москвы, которая с одной стороны не без удовольствия наблюдала за унижением Варшавы, а с другой - не могла быть довольной появлением в Украине новой силы. Победу турок предстояло еще отстоять, тогда как Фазыл-паша искренне полагал украинский поход завершенным и уже задумывался над реваншистской войной с Веной, успешный исход которой должен был восстановить военную репутацию османской армии, несколько подпорченную поражениями 1664 года.
Между тем, сперва Варшава, а затем и Москва поспешили вновь выступить против турок. Сейм отказался ратифицировать заключенный королем мир, наглядно продемонстрировав, что внутреннее устройство Речи Посполитой может не только вредить, но и помогать внешней политике польско-литовского государства, а русские попросту не стали признавать за Дорошенко гетманского достоинства, выставив собственного кандидата, сразу же вторгшегося при помощи царских полков на Правобережье. Вместо новых границ турки получили сразу две новых кампании, при этом на собственного ставленника надеяться им уже не приходилось - Дорошенко так и не сумел создать боеспособных вооруженных сил, а жители его государства скорее приветствовали польские или русские войска, нежели иноверцев-турок или крымских татар, чье присутствие было одинаково тягостным и для врагов, и для союзников. Спасаясь от крымских работорговцев, украинцы массово бежали на Левобережье, пополняя ряды противников Дорошенко.
Боевые действия проходили с переменным успехом. В конце 1673 года турки потерпели большое поражение при Хотине от польских войск коронного гетмана Яна Собесского, однако общая слабость Речи Посполитой, не позволяющая ей в течении длительного времени поддерживать усилия собственных армий, помешали Варшаве извлечь из этой победы политические результаты. В какой-то момент, поляки даже сумели перенести войну на территорию Молдавии, но в конечном счете превосходство османской военной машины над расстроенным финансовыми неурядицами польским войском стало очевидным - к 1676 году сейм Речи Посполитой отчаянно желал заключить мир, а ставший королем Собесский даже попытался произвести дипломатическую революцию, заключив с Константинополем союз против Вены, Берлина и Москвы. Французская дипломатия, немало потрудившаяся для того, чтобы привести своего кандидата на польский трон, выступила в качестве посредника в начавшихся переговорах с турками.
Однако, несмотря на все многообещающие посулы представителей Людовика XIV, турки не слишком-то спешили идти навстречу Варшаве, ограничившись туманными обещаниями помощи в будущей войне с русскими или немцами. Ян Собесский негодовал - будучи избранным на польский трон при помощи французских денег и на волне недовольства позорным миром с Османской империей, он не сумел выиграть войну и надеялся поправить дело при помощи ловкого политического маневра, но оказался проигравшим по всем пунктам: условия нового мирного соглашения практически не отличались от прежних. Надежды на французскую помощь не оправдались, и с 1676 года польский король начинает переоценку своих внешнеполитических взглядов, постепенно приходя к мысли о необходимости сближения с Веной и Москвой.
Последняя закончила свою войну с турками намного удачнее Речи Посполитой: Бахчисарайский мир 1681 года обозначил равновесие, сложившееся в Украине между двумя державами. Выдержав несколько тяжелых кампаний с османскими и татарскими армиями, русские не слишком преуспели в попытках отвоевать территории, номинально контролируемые правобережным гетманом, однако сумели удержать за собой Киев и Левобережье. Продвижению турок был положен предел - несмотря на то, что после победы над поляками османы направили все усилия на сокрушение московских и украинских войск, достижения их армий были не слишком впечатляющими. В конечном счете, понесенные в этих походах потери убедили Константинополь в том, что дальнейшая игра не стоит свеч, тем более, что после почти десяти лет войны украинское Правобережье казалось прочно завоеванным. После того, как попытки поляков и русских выбить Османскую империю из Украины закончились неудачей, турки вполне могли считать себя победителями в этой борьбе.
К этому времени и Фазыл-паша, и Дорошенко уже сошли со сцены. Изрядно подорвав свое здоровье алкоголизмом, великий визирь умер еще в 1676 году, оставив незавершенном дело покорения Украины, а незадачливый правобережный гетман, растерявший почти всех своих сторонников, в том же году предпочел сдаться русским. На этот раз ему удалось сделать правильный выбор - присягнувшего царю Дорошенко отправили доживать свой век в качестве подмосковного помещика. Его преемнику повезло куда меньше - остановившие свой выбор на Юрии Хмельницком, турки через несколько лет избавились от него, казнив. Само Правобережье лежало в руинах и практически обезлюдело - то, что со временем могло бы стать основной настоящего украинского государства, оказалось фактически уничтоженным. Таков был итог самонадеянности Дорошенко, надеявшегося сыграть на русско-польско-турецких противоречиях.
Сменивший Фазыл-пашу Мустафа-паша, который в отличие от своего предшественника не являлся прямым родственником основателя династии великих визирей, но был усыновлен могущественным семейством, не уступал в жестокости настоящим "Кепрюлю" - получивший прозвище Кара ("Черный"), он в значительной степени нес главную ответственность за карательную политику на украинских землях, превративших Правобережье в царство террора. Ставший визирем благодаря своим успехам на административном поприще, но главным образом - близости к султану Мехмеду IV, Кара Мустафа оказался среди тех, кто выступил за окончание "восточной кампании" компромиссным миром - не столько, впрочем, из желания поскорее закончить затянувшуюся войну, сколько из необходимости подготовиться к новой. В 1684 году истекал срок двадцатилетнего перемирия с императором, заключенного в Варшаве после поражения турок при Сентготтхарде, и Кара Мустафа был полон решимости добиться успеха там, где потерпел неудачу его предшественник.
Что же, помимо реваншистских настроений, побуждало османское правительство вновь браться за оружие, едва только подошла к концу дорогостоящая кампания в Украине? Казалось, что ничто не заставляло турок выступать на Австрию так скоро, однако великий визирь действовал с такой поспешностью, что не стал даже дожидаться окончания действия мирного договора - практика, не слишком характерная для Константинополя, обычно весьма щепетильного в таких вопросах.
К скорейшему развязыванию войны турок подталкивало сразу несколько факторов: во-первых, пожелания войска, а точнее османской военной элиты, представленной корпусом янычар, которые, рассчитывая на богатую добычу, громко требовали поскорее начать поход на "неверных", а во-вторых, "венгерская проблема", разрешение которой представлялось окружению визиря близким как никогда. Досадная неудача Фазыл-паши в Трансильвании могла быть заглажена завоеванием всех земель, входивших некогда в Венгерское королевство. Неудачи габсбургской внутренней политики, позволившие лидеру венгерских протестантов Текели взять под контроль значительные территории австрийской Венгрии, продемонстрировали туркам военную слабость империи, подтвержденную уверениями французского посла в Константинополе. Исполняя распоряжения своего короля, представитель Людовика XIV делал все, чтобы убедить османское правительство объявить Вене войну - поддерживая антигабсбургский сепаратизм в Венгрии, французы поспособствовали и сближению венгерских протестантов с османами. Получая от Франции немалые средства, Текели тратил и французские, и собственные деньги на подкуп великого визиря, убеждая того в легкой осуществимости создания протурецкой Венгрии.
Кара Мустафа легко позволил уговорить себя - раз уж этот венгерский магнат так просится на роль Дорошенко, то почему бы и не использовать столь заманчивую возможность? Без труда убедив султана Мехмеда IV сочетанием прозрачных намеков на возможное недовольство янычар, вообще очень верных османской династии вообще, но легко расстававшихся с отдельными ее представителями, а также фабрикацией сообщений об агрессивном поведении австрийцев на границе, в декабре 1682 года великий визирь предъявил представителю императора провокационный ультиматум, потребовав сдать одну из ключевых пограничных крепостей. Ожидаемо встретив отказ, Кара Мустафа достиг желаемого результата и в январе 1683 года турки объявили империи войну.
Торжествуя, Людовик XIV пообещал туркам военную поддержку на Западе – великий визирь, с насмешкой встретивший еще одно свидетельство распрей среди христиан, и представить не мог, что французский король собирается использовать османское нашествие в качестве предлога для масштабного вторжения в Священную Римскую империю, после чего он, в короне Карла Великого, появился бы на Дунае в качестве спасителя Австрии и всей Европы. Доведись туркам одержать победу над императором – и вместо французской помощи они получили бы войну куда более тяжелую, нежели та, что произошла в нашей истории.
Первую половину 1683 года казалось, что все идет именно к этому варианту развития событий. Собрав самое большое войско, существовавшее когда-либо за всю историю Османской империи под командованием одного полководца, Кара Мустафа выступил на австрийцев. Размеры армии были настолько велики, что великий визирь не пожелал "размениваться на мелочи", предложив своим командирам смелый план поразить противника в самое сердце - вместо того, чтобы тратить время на осаду крепостей, турки должны были устремиться прямо на Вену, защищать которую, как считалось в османской ставке, в течении долгого времени было невозможным. Только возглавлявший контингент татарской конницы из Крыма командир рискнул возразить великому визирю и османское войско двинулось на Вену. Нещадно разоряя и свои, и вражеские, и "союзные" земли, контролируемые венграми Текели, огромная османская армия двигалась вперед - в марте 1683 года турецкие кавалеристы показались в предместьях австрийской столицы. "Великая Турецкая война", как ее позднее назовут историки, приобрела самый решительный характер – вместо реванша в Венгрии, Кара Мустафа поставил вопрос о самом существовании государства Габсбургов.
К счастью, османская военная машина была слишком громоздкой для того, чтобы действовать с необходимой быстротой. Небольшой гарнизон Вены, поддерживаемый сплоченными усилиями горожан, оказался крепким орешком и начавшая в июле 1683 года осада долгое время не приносила туркам осязаемого успеха.
Обещанная Людовиком "диверсия" на западных границах Германии все никак не начиналась - французский король выжидал развязки грандиозных событий на Востоке. Тем временем, послы императора Леопольда апеллировали к чувствам христианской и имперской солидарности, а там, где этого было недостаточно - к политической целесообразности и денежным субсидиям. Усилия австрийской дипломатии не пропали даром - на помощь Вене поспешили немецкие правители Священной Римской империи и король Речи Посполитой, а в Италии Папа Римский призвал Европу к совместным действиям против османского нашествия. Не располагавший значительными воинскими силами понтифик все же оказал императору немалую услугу, в значительной степени связав Людовику XIV руки: на короткое время "гранд монарх" был вынужден отказаться от своего излюбленного внешнеполитического метода "бряцать оружием" на границе с соседними державами, что позволило имперским государствам оказать Вене куда более масштабную военную поддержку чем прежде.
Баварский и саксонский курфюрсты отправились к австрийской столице с тридцатью тысячами солдат, а Фридрих Вильгельм I обязался прислать еще восемь тысяч человек. Значительные воинские контингенты предоставила большая часть германских государств империи. В то же время Ян Собесский, получивший от Вены в общей сложности около полумиллиона флоринов, должен был выступить на турок с сорокатысячным войском, но успел собрать лишь половину от обещанного числа. Тем не менее, несмотря на активные попытки французского посла в Варшаве воспрепятствовать планам Собесского, польский король поспешил на помощь австрийской столице, в сентябре 1683 года искусно соединив свои силы с армией Карла Лотарингского, главнокомандующего имперскими войсками.
Даже после этого немцы и поляки все еще значительно уступали в численности османской армии, расположившейся в огромном лагере близ Вены, однако утомленное тяжелыми боями воинство Кара Мустафы оставалось безучастными наблюдателями сосредоточения вражеских сил неподалеку от собственных осадных траншей. В дни, предшествующие решающей битве, Карл Лотарингский наголову разбил венгерские отряды Текели, лишив турок их активного союзника, но даже это не заставило великого визиря изменить свою стратегию. С поразительной самонадеянностью Кара Мустафа продолжал ожидать от падения Вены развязки тяжелой военно-политической обстановки, в которой османская внешняя политика оказалась исключительно благодаря его неспособности отделять возможное от невозможного.
12 сентября 1683 года эти иллюзии были развеяны в битве под Веной, ознаменовавшей поворотный момент в истории государства Габсбургов и империи осман. Германская пехота отразила плохо скоординированные атаки турецкой кавалерии, а польская конница довершила разгром вражеского войска - три сотни пушек и весь лагерь огромной армии Кара Мустафы достались победителям, торжественно вступившим в Вену на следующий день. Бросивший остатки войска великий визирь напрасно спешил в столицу, надеясь предвосхитить действия своих многочисленных противников при дворе - известия о неслыханном разгроме достигли султана намного быстрее, и неудачливый сановник был казнен в Белграде, жизнью расплатившись за собственные ошибки. Эта казнь не спасла Константинополь от еще одного поражения - в битве при Парканах имперские войска нанесли османской армии огромные потери, сами не потерпев значительного урона. Перелом в войне приобрел окончательный характер - отныне турок ожидала лишь незавидная роль обороняющихся от все новых и новых ударов австрийских и имперских войск, моральное и материальное превосходство которых с тех пор стало неоспоримым.
...
Тут лента обрывается, ибо - ЖЖ не бесконечен. До следующего вторника!
